Заводюк: на репетициях с Нефедовой было жарковато, но все закончилось большой любовью
Есть ли в солидном возрасте место юмору, любви, полету фантазии и празднику? И можно ли в старости продолжать чудить, получать удовольствие, чувствовать себя ценным и нужным? На этот вопрос постарались найти ответ авторы спектакля по пьесе американского драматурга Дэвида Линдси-Эбера «Апошні атракцыён», премьера которого состоялась накануне Нового года в Купаловском театре. Беседуем с режиссером, художником-постановщиком заслуженным артистом России Андреем Заводюком о том, как прошло «испытание сценической старостью» и почему рассказанная история всегда будет трогать зрителя.
— Помните, когда состоялось ваше первое знакомство с белорусским зрителем?
— Более десяти лет назад мы с Владимиром Панковым ставили «Свадьбу» Чехова в Национальном театре имени Янки Купалы. Спектакль создавался в рамках грандиозного проекта Международной конфедерации театральных союзов, которой руководил создатель знаменитого Чеховского фестиваля Валерий Шадрин. Тогда и познакомился с театром и его артистами: я играл Жениха, Зинаида Зубкова — Невесту, а Оля Нефедова, нынешний худрук театра, — Змеюкину. Потом вместе не раз ездили по гастролям. Так что нашей дружбе уже много лет.
Пьеса Линдси-Эбера лежала «в запаснике» у Веры Алентовой
— Как попало к вам в руки это произведение?
— Однажды в разговоре с Верой Алентовой обмолвился, что ищу современную пьесу для постановки. А в это время она как раз готовилась к своему 80-летию, просматривала материал для будущего спектакля-бенефиса и среди многих вариантов остановилась на «Мадам Рубинштейн», которую поставил потом Евгений Писарев в моем родном театре Пушкина. А пьеса Линдси-Эбера лежала у нее «в запаснике», и она показала ее мне… Я вспомнил предложение Ольги Нефедовой поработать вместе и сразу после прочтения понял, что материал найден, причем даже роли распределять не придется: они просто выписаны для Тамары Мироновой и Ольги Нефедовой, актрис, которым под силу рассказать эту трогательную, ироничную и человеческую историю.
— Чем, по-вашему, «Апошні атракцыён» может зацепить зрителя?
— Пока мы живы, пока у нас есть чувства, пока мы умеем сопереживать и любить, эта пьеса всегда будет трогать зрителя. В оригинале она называется — Ripcord («вытяжной трос парашюта». — прим. ред.). Мы поменяли ее название на «Апошні атракцыён», потому что все испытания, через которые проходят главные героини, сродни аттракционам, заставляющим почувствовать в полной мере вкус жизни. А еще эта история о том, что иногда мы уже слишком поздно спохватываемся и начинаем ценить отведенное нам время, осознавать свои ошибки, дорожить любовью…
— Театры постсоветского пространства не часто обращаются к творчеству Линдси-Эбера. На памяти разве что «Схватка» Машкова в «Табакерке».
— «Схватка» — это та же пьеса, правда, поставленная на российской сцене чуть раньше, еще весной. Но о премьере узнал, когда уже полным ходом в Минске шла работа над нашим спектаклем. Я посмотрел «Схватку», однако ничего общего с нашей работой не нашел.
«Теперь уже абсолютно все понимаю и даже могу немного изъясняться по-белорусски»
— Как вам работается на белорусском языке?
— Когда-то в спектакле «Свадьба» я играл на русском языке, но попросил разрешения у режиссера исполнить монолог Жениха на белорусском. На первый взгляд кажется, что наши славянские языки достаточно похожи, однако было сложно с произношением, артикуляцией — очень много сочетаний букв, которые в русском не используются. Когда репетировали «Апошні атракцыён», передо мной лежало два варианта — на белорусском и русском. Вначале я подглядывал, чтобы перевести текст точнее, но теперь уже абсолютно все понимаю и даже могу немного изъясняться по-белорусски.
— Тамара Миронова и Ольга Нефедова — личности с сильным характером. Нефедова к тому же сама режиссер. Не жарко ли было на репетициях?
— Жарковато, но я тоже не из робкого десятка. Случались, безусловно, столкновения, но исключительно творческие, поэтому все закончилось большой любовью.
«Порой думаешь: господи, что мы делаем, какую ерунду творим!»
— Не так давно вы вместе с Александрой Урсуляк были ведущими 15-й церемонии «Звезды театрала». Нашли ответ на вопрос, по каким лекалам должен быть скроен спектакль, чтобы он полюбился зрителю?
— Много лет работаю актером и сыграл много ролей. Но где именно ждет успех — никогда не знаешь. Иногда во время репетиций кажется, что создаешь шедевр. А спектакль не находит отклика у публики. А порой думаешь: господи, что мы делаем, какую ерунду творим! И эта «ерунда» вдруг становится событием, за которым следуют овации, премии… Единственный секрет, наверно, — в честности, искренности высказываний. Если зритель поймет, какую мысль ты хотел донести до него через персонажа, через созданный сценический образ, значит, спектакль состоялся.
— Некоторые критики считают, что в эпоху клипового сознания театр больше напоминает цирк, нежели храм высокого искусства. Вы согласны с тем, что часто построенный сугубо на зрелищности, он действительно перестает ставить перед собой сверхзадачи, предпочитает развлекать и дешево заигрывать с публикой?
— Согласен, потому что при таком подходе гораздо легче «срубить бабла», продать больше билетов. Театр, конечно же, должен быть зрелищным, ярким, но еще и умным, глубоким, осмысленным. Нужно не просто поражать публику различными эффектами и причудами, но еще и уметь вовлекать зрителя в разговор, заставлять его реагировать на происходящее. Ведь что может быть прекраснее слез или смеха в зрительном зале?! Как это замечательно, когда человек оказывается вовлеченным в игру, когда он эмоционально подключается к тому, что вроде как и не по-настоящему на сцене происходит. Актер, например, говорит свой монолог в течение пяти или даже пятнадцати минут, а зрительный зал, затаив дыхание, слушает. Причем не просто слушает, но воспринимает, находясь на одной волне с героем.
Александр Таиров когда-то сказал, что когда зритель покупает билет в театр, то тем самым как будто бы подписывается условный договор: театр обязуется зрителя обмануть, а зритель — обмануться. Возможно, в этом и кроется секрет театра.
| Елена ЕЛОВИК, газета «7 дней», фото из Instagram Андрея Заводюка и предоставлено Купаловским театром.
ПЕРЕПЕЧАТКА ДАННОГО МАТЕРИАЛА (ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТИЧНО) ИЛИ ИНОЕ ЕГО ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗАПРЕЩЕНЫ
Читайте также:
«Такие же, как мы». Почему спектакль о детях из концлагеря Красный Берег так трогает?
Зрители плакали. О чем пьеса «Гурьянов», которую поставили в Молодежном театре эстрады?
Известный минский режиссер о новой постановке «Альпийской баллады» Быкова
